§ 43. Конт (продолжение). Последующее учение Конта
Последующее учение Конта резко отличается от изложенного в Курсе позитивной философии. Уже в своем Synthese subjective, по меткому замечанию Литтрэ *(386), он возвращается, в сущности, к теологизму. "Мы можем, - говорит он (р. 8), - наделить внешние тела способностями чувствовать и действовать под условием только лишения их способности мыслить". "Можно предположить, что наша планета и другие обитаемые звезды были наделены разумом. Поэтому земля могла содействовать к подготовлению появления на ней человечества, сделать свою орбиту менее эксцентричной и себя более обитаемой, изменить свою фигуру" (р. 10). "Мир надо понимать, как стремящийся содействовать человеку в изменении универсального порядка" (р. 12). Таким образом, он вводит во внешний мир волю и делает это в форме фетишизма. Субъективизм, по его новому учению, должен преобладать в универсальном синтезе, а самая субъективная форма теологизма - фетишизм (р. 6). Наши понятия и стремления определяются нераздельной троичностью, состоящей из великого фетиша - земли, из великой среды - пространства, и Великого Существа - человечества (р. 24). Этот возврат к теологизму, как и следовало ожидать, привел к превращению положительной философии в религию. Так именно и определяют переворот в воззрениях Конта современные контисты: "transformation de philosophie en religion" *(387).
Религия необходима для установления преобладания альтруизма над эгоизмом, разум для этого недостаточно активен. Надо, чтобы он подчинялся и служил сердцу. Но история учит нас, что это возможно только в религиозном общении. Однако соединима ли религия с позитивизмом? Конт одинаково отвергает и теизм и пантеизм, так как все это метафизические построения. Позитивизм допускает только один культ, культ человечества, почитаемого как Великое Существо (Hunanite, Grand Etre). Это не абстрактная формула и не олицетворение материальной природы, а реальное существо. Им объемлются все люди, и умершие, и живущие, и те, которые будут жить в будущем. Наш нравственный долг - жить для других, для семьи, отечества, человечества (Vivre pour autrui, famille, patrie, Humanite). Отсюда три правила позитивной морали: любовь, как принцип; порядок, как основа; прогресс, как цель (l'amour pour principe, et l'ordre pour base, le progres pour but).
С возвращением к теологизму изменяется и установленная раньше Контом классификация наук. Он добавляет ее седьмою наукой о нравственности, которую он ставит теперь выше социологии. Социология имеет дело только с мышлением и деятельностью, учение о нравственности - также и с чувствами. Наукой, изучающей самые сложные явления, признается уже не социология, а учение о нравственностим *(388).
Поклонение Великому Существу, человечеству, должно выразиться в двоякой форме внешнего культа, частного и публичного. Частный культ заключается в воспоминании о милых близких вам; общественный, публичный культ - в общем почитании памяти великих людей. Конт предполагал установить для этого 84 праздника в год и составил позитивный календарь, в котором каждый день, каждая неделя и каждый месяц посвящался какомунибудь великому человеку. Год предполагалось разделить на тринадцать месяцев, каждый по 28 дней. Кроме того, каждый год полагался один день дополнительный, в который праздновался общий праздник мертвых, а в високосный год - еще общий праздник святых женщин. Оба эти дня не включались ни в состав месяцев, ни в состав недель (jour complementaire et jour bissextile). Месяцы посвящались памяти Моисея, Гомера, Аристотеля, Архимеда, Цезаря, св. апостола Павла, Карла Великого, Данта, Гутенберга, Шекспира, Декарта, Фридриха Великого и Биша. Воскресенья - памяти Нумы, Будды, Конфуция, Магомета, Эсхила, Фидия, Аристофана, Виргилия, Фалеса, Пифагора, Сократа, Платона, Гиппократа, Аполлония, Гиппарха, Плиния Старшего, Фемистокла, Александра, Сципиона, Траяна, Св. Августина, Гильдебранда, Св. Бернарда, Боссюэта, Альфреда, Годефруа, Иннокентия, Св. Людовика, Ариоста, Рафаэля, Тассо, Мильтона, Колумба, Паконсона, Уата, Монгольфьера, Кальдерона, Корнеля, Мольера, Моцарта, Фомы Аквинского, Лейбница, Бэкона, Юма, Людовика II, Вильгельма Молчаливого, Ришелье, Кромвеля, Галилея, Ньютона, Лавуазье, Галля. Перечень довольно странный. Нашлось место Ришелье, Кромвелю, Биша, Будде, и не нашлось места Христу; из апостолов поминается один только св. Павел. Есть св. Августин, Фома Аквинский, даже Боссюэт, и нет Василия Великого, Иоанна Златоуста, Кальвина, Лютера, Гуса.
Так как вся сущность Великого Существа основана на любви, женщины, естественно, являются самыми совершенными его представительницами. Человечество не может иначе быть изображено искусством, как женщиной лет тридцати, держащей на руках своего сына *(389), Конт думал, что сначала оригиналом для такого изображения будет служить Сикстинская Мадонна, а затем Клотильда де Во (Clot. de Vaut), предмет его страсти *(390).
Женщины охраняют нас от развращения. Каждый находит в своей семье, в женщинах настоящих ангелов-хранителей, служительниц и представительниц Великого Существа. Мать, жена, дочь представляют соответственно уважение, привязанность и доброту, три вида солидарности с высшими, с равными, с низшими и человеческой непрерывности (continuite humaine) в отношении к прошлому, настоящему и будущему. Что касается сестер, то они представляют последовательно все эти три элемента *(391).
Заведывание публичным культом, а также дело народного образования возлагается на особый класс пастырей, состоящий из энциклопедически образованных философов, которые вместе с тем поэты и врачи. Их влияние основывается только на общем признании их авторитета как советников, учителей, судей *(392). Поэтому пастыри должны быть совершенно чужды какого-либо принудительного властвования, а также богатства. Пастыри не должны наследовать после своих родственников. Как класс созерцательный (contemplative), пастыри должны быть содержимы активным классом посредством добровольных субсидий граждан и из общественной казны. Они не должны иметь никакой собственности, ни земель, ни домов, ни капиталов, кроме получаемого ими содержания. Если бы пастыри были богаты, их воздействие на граждан потеряло бы характер простых советов: сила богатства придала бы их воздействию принудительный характер *(393). Духовенство разделяется на три класса: кандидаты (aspirants), не моложе 28 лет, викарии, не моложе 35 лет, и собственно пастыри, не моложе 42 лет. Первые только подготовляются к функциям духовной власти. Вторые допускаются только к проповеди и обучению. Кроме того, для них обязателен брак, так как никакие функции духовной власти не могут быть достойно выполнены без постоянного влияния, объективного и субъективного, женщины.
Духовенство группируется в философские пресвитерства (presbytere), состоящие из семи пастырей и трех викариев. На 6000 жителей полагается по одному пресвитерству. Над этими пресвитерствами стоит общий глава и начальник - великий пастырь человечества (grand pretre de l'humanite), председатель общей метрополии в Париже, получающий в пять раз более содержания сравнительно с другими пастырями. Он правит всем духовенством, назначая, смещая и увольняя всех его членов под своею нравственною ответственностью. Его главная задача - охранять неприкосновенность пастырского достоинства против всякого рода мирских соблазнов. При нем состоят четыре высших национальных пастыря; под его руководством они управляют четырьмя классами церквей: итальянских, испанских, германских и британских; французские церкви находятся в непосредственном заведывании великого пастыря. Смена великих пастырей совершается ими самими с согласия, однако, четырех высших пастырей; в случае их разногласия - по решению всех деканов пресвитерств, число которых предполагается в 2000 *(394).
В отношении к гражданам, не исполняющим требований нравственного долга, пастыри действуют прежде всего советом и увещанием, стараясь действием на сердца и дух обратить виновного на правый путь. Если этих средств оказывается недостаточно, если виновный не признает своей вины, если воля его не меняется, пастыри применяют принудительное давление (la pression d'une force vraiment coercitive) в трех различных степенях. Во-первых, простое домашнее внушение перед близкими и друзьями; во-вторых, публичное порицание, провозглашаемое в храме человечества; в-третьих, социальное отлучение excommunication sociale), срочное или бессрочное. Отлученный может экспатриироваться. Если останется, то не лишается своего имущества, но покидается своими подчиненными, домашними и даже самыми близкими родственниками *(395).
Храмы позитивистов должны быть устраиваемы на кладбищах, так как человечество состоит главным образом из мертвых, и обращены к месту нахождения общей метрополии, т.е. к Парижу *(396). Сохранялось составленное Контом описание устройства храмов, изложенное со слов Конта Одиффраном (d'Audiffrent) *(397).
Подчиненность нравственных и общественных явлений неизменным законам нисколько не противоречит свободе человека. Истинная свобода ни в чем другом и состоять не может, как в возможности беспрепятственно следовать законам, соответственным каждому данному случаю. Когда тело падает, его свобода выражается в следовании к центру земли с пропорциональной времени скоростью. Точно так же в явлениях жизни каждая функция, растительная или животная, свобода, если она совершается, согласно соответственным законам, без всяких препятствий извне или изнутри.
Если бы человеческая свобода заключалась в возможности не следовать никакому закону, она была бы еще более безнравственна, чем нелепа, так как делала бы невозможным никакой порядок, индивидуальный или коллективный. Наш дух (intelligence) проявляет свою наибольшую свободу, когда он, согласно своему нормальному назначению, служит верным зеркалом внешнего порядка, вопреки физическим или нравственным влияниям, могущим исказить отражение. Точно так же мы достигаем такой же свободы, когда наши добрые влечения получают достаточный подъем, чтобы сделать аффективное побуждение согласным с его истинным назначением. Итак, истинная свобода всегда присуща и подчинена порядку. Метафизическое же понятие пресловутой безразличной свободы должно быть исторически рассматриваемо как переходный продукт современной анархии.
Позитивизм не признает ни за кем никаких других прав, кроме права исполнять свой долг. Другими словами, позитивная религия налагает на всех обязанность помогать каждому в исполнении его функций. Понятие права должно исчезнуть из области политики, как понятие причины из области философии, так как оба эти понятия предполагают неоспоримые воли. Так, права предполагают необходимо сверхъестественный источник; только при этом условии они получают абсолютный характер. До тех пор, пока сохранялся порядок, основанный на теологизме и войне, все права, принадлежавшие только правителям, были совместимы с твердым общественным порядком, как нормальные гарантии необходимого подчинения. Но, когда с падением монотеизма, права распределялись между управляемыми, они сделались вместе и анархическими и ретроградными, и служат только удлинению революционного брожения. С общего согласия разумных и честных людей все права должны быть уничтожены.
Позитивизм допускает только обязанности всех по отношению ко всем, так как его точка зрения, всегда социальная, несогласима ни с каким понятием права, основанным на индивидуальности. Мы рождаемся, обремененные обязанностями всякого рода в отношении к нашим предшественникам, преемникам и современникам, и с течением времени они все развиваются. На каком же человеческом основании можно бы было основать идею права? Каковы бы ни были наши усилия, во всю жизнь мы не можем воздать всего, что получаем от общества. Всякое человеческое право поэтому так же нелепо, как и безнравственно. Так как более божественных прав нет, понятие права должно вовсе исчезнуть, как исключительно свойственное приготовительному метафизическому периоду и совершенно несовместимое с окончательным позитивным состоянием.
В домашней жизни основным правилом служит: жить открыто, vivre au grand jour. Чтобы скрыть нравственную испорченность, метафизики требовали стыдливого законодательства, запрещающего вмешиваться в частную жизнь. Но позитивизм требует такого вмешательства как лучшую гарантию общественного поведения (Cat. p. 292). Должно дорожить уважением только тех, кого сам уважаешь. Никто не обязан отчетом в своих действиях безразлично предо всеми. Но как бы ни было ограничено в известных случаях число наших судей, надо, чтобы они были все-таки, иначе закон жить открыто потерял бы всякую силу. А закон этот поддерживает постоянное уважение к истине и строгое исполнение всяких обещаний. К этой двойной обязанности и сводится, в сущности, вся нравственность. Недаром Данте изменников помещает в самое ужасное отделение ада, в девятый круг с ледяным полом, описанный в трех последних песнях Ада. Круг этот разделен на четыре помещения: для изменников родителям, отечеству, друзьям и благотворителям.
Сердце человека не может сразу перейти от семьи к человечеству. Необходимо посредство отечества. Но пределы отечества, сделавшиеся слишком широкими, надо сузить так, чтобы государства были не больше Тосканы, Бельгии, Голландии и т. п.
В общественной жизни руководящим началом служит правило: преданность сильных слабым; уважение слабых к сильным. Никакое общество не может существовать, если низшие не уважают высших. Преданность сильных слабым не может быть обеспечена иначе, как образованием класса сильных, не могущих, однако, возобладать в обществе иначе, как отдаваясь служению слабым. Это будет достигнуто, если духовенство будет только советовать, а не повелевать, для чего надо отстранить его вовсе и от власти и от богатства. Оно должно существовать только на свое годичное содержание, не получая никакого вознаграждения за свои книги и уроки.
Надо освободить Запад от анархической республики и ретроградной аристократии и установить настоящую социократию, которая мудро содействует общему возрождению всех человеческих сил, применяемых каждая согласно своему назначению.
Великое Существо, т.е. человечество, существует, направляемое чувством, просвещаемое разумом и поддерживаемое деятельностью. Отсюда в общественном порядке три существенных элемента: аффективный пол, т.е. женщины, созерцательный класс, т.е. священнослужители, и практическая сила. В таком именно порядке представляется их умаляющееся достоинство, но также и возрастающая независимость. Таков основной закон, что более благородные атрибуты всегда подчиняются более грубым. В самом деле, постоянные потребности, вытекающие из нашего телесного устройства, принуждают человечество к материальной деятельности, господствующей над всем его существованием. Не будучи в состоянии развиваться иначе, как посредством возрастающей кооперации, эта деятельность, главный стимул нашего мышления, сообщает больше всего сильнейшее возбуждение нашей общительности. Она подчиняет все более и более солидарность последовательности, и в этом кроется как самый решительный, так и самый благородный атрибут Великого Существа, так как материальные результаты человеческой кооперации зависят больше от содействия последовательных поколений, нежели от содействия существующих семей. Это постоянное преобладание практической жизни не только не является неблагоприятным умственному успеху, но, наоборот, дает лучшую гарантию нашего единства, обеспечивая духу и сердцу определенное направление и прогрессивную судьбу. Без этого всеобщего побуждения наши лучшие умственные наклонности и даже нравственные выродились бы скоро в смутные и несвязные стремления, которые бы не привели ни к какому прогрессу, ни к частному, ни к публичному.
Во всяком случае, источник, необходимо личный, такой деятельности должен сначала придать ей характер глубоко эгоистический, только и могущий сделать альтруистической постепенную трансформацию, производимую коллективным усилием. Вот почему общее устройство общественного порядка не было бы достаточно определенно, если бы активный класс не распадался на два элемента, всегда разъединенные и часто противоположные. Они должны, в частности, развивать один - практическое побуждение с тем личным характером, который предполагается силой его энергии, другой - социальное воздействие, которым практическое побуждение все более и более облагораживается. Для этого достаточно разделить активную силу на концентрированную и рассеянную, смотря по тому, происходит ли она из богатства или из числа.
Хотя действие концентрированной силы не может не быть непрямым, она обыкновенно превозмогает, как представительница последовательности, тогда как рассеянная соответствует солидарности. Богатства человечества, принадлежащие богатым, происходят главным образом от долгого предшествующего накопления. Всякое сильное практическое побуждение исходит от патрициата, которому принадлежит богатство. Поэтому собственность прямо освящается позитивной религией, как основное условие нашей последовательной деятельности и косвенная основа наших выдающихся успехов.
Второй практический элемент, без коего первый сделался бы иллюзорным, это пролетариат, составляющий необходимую основу всякого населения. Не будучи в состоянии достигнуть общественного влияния иначе, как посредством соединения, он прямо служит развитию наших лучших инстинктов. Естественно свободный сам от тяжелой ответственности, связанной с всякою властью, пролетариат особенно пригоден к тому, чтобы напоминать духовенству и патрициату о социальном назначении (Катехизис, стр. 104-112).
Конт находит, что современные общественные беспорядки усиливаются больше всего ненавистным честолюбием мелкой буржуазии и ее слепым презрением к народу. Поэтому он считает желательным полное исчезновение среднего класса, так чтобы общество состояло только из главы - богатого патрициата, и массы пролетариата. Необходимое сосредоточение богатства в руках патрициата обеспечивается порядком наследования (Кат., стр. 300). Конт лучшим порядком наследования считает свободный выбор наследника посредством полной свободы завещать и усыновлять. Тогда всякий будет ответствен за недостойных наследников (Кат., стр., 302). Не забудем, что это говорится о мертвых!
Конт определяет даже численность патрициата: на 22 миллиона общего числа населения он считает достаточным 2.000 банкиров, 100.000 купцов, 200.000 фабрикантов и 400.000 землевладельцев. Таким образом, пролетариат должен в тридцать три раза превышать своею численностью патрициат. В каждой отдельной республике правительственная власть должна принадлежать трем главным банкирам (Кат., стр. 305).
Все это не более как совершенно произвольные предположения. Между ними немало симпатичных. Они все очень интересны для ближайшего знакомства с личностью Конта. Но объективному положительному знанию они, конечно, ничем содействовать не могут. Большинство последователей Конта отвергли это мистическое учение Конта. Но были и существуют поныне принявшие именно эту мистическую сторону контова учения. Во главе их стоят во Франции Одиффран (Dr. Audiffrent), Ceмери (Dr. Semerie), Лагаррик (Lagarrique); в Англии - Ричард Конгрев (Richard Congreve); в Бразилии и Чили - Лемос *(398).